Читать книгу "Ни слова о драконах - Ульяна Бисерова"

— Вот, это Леха, знакомься.

Крепкий коротко стриженный парень за рулем, цыкнув зубом, смерил Сашку оценивающим взглядом.

— Ну, залезайте быстрее, надоело торчать на солнцепеке.

Сашка смотрела на мелькающие на окном чахлые деревца, серые многоэтажки, прохожих, гудящие автомобили и старалась не задумываться о том, что сигналят, скорее всего, им, возмущаясь тем, как приятель Дамира лихо подрезает и пролетает перекрестки на желтый свет. Сабвуфер хрипел какой-то дорожный шансон. Сашка закрыла глаза и подставила лицо теплому июньскому ветру. Ее рука машинально потянулась к кольцу, которое было спрятано на кожаном шнурке за воротом футболки. Все эти дни кольцо так и молчало, не открывать путь в Гриндольф. Так ей и надо. Ее ждет самое обычное лето, дремотная скука провинциального городка, где жизнь замерла, как на стоп-кадре.

Десятка свернула во двор типовой пятиэтажки, вспугнув стайку раскормленных сизых голубей. На вытертой лужайке под старыми тополями играли две светловолосых девочки. Пожилая женщина в ситцевом халате развешивала на веревках выстиранное белье.

— Здрасьте, баба Валя! — крикнула Сашка.

— Ой, никак Сашка приехала! — приглядевшись, воскликнула та. — Давне-е-е-енько тебя не было, Вера уж извелась вся…

Сашка влетела в подъезд, заколотила в дверь, обитую коричневым дерматином. В глубине квартиры раздались шаркающие шаги.

Вера Георгиевна, охнув, обняла внучку и сразу же бросилась на кухню — ставить чайник. Сашка обвела взглядом знакомую обстановку: продавленный скрипучий диван, телевизор, накрытый пожелтевшей кружевной салфеткой, журнальный столик с истрепанной программой передач и лупой. В старом серванте, где грустно пылились хрустальные рюмки и салатницы, рядом с фотографией молодого парня — ее отца — появилась и ее собственная, сделанная еще в прошлый приезд. На маленькой кухне все так же утробно урчал пузатый холодильник, тихо бормотало радио, сладко пахло ванильными сушками и валокардином.

Прихлебывая крепкий чай, Сашка заметила, как подрагивают руки Веры Георгиевны, когда та разглаживает невидимую складку на скатерти и все пододвигает к ней вазочку с вишневым вареньем и блюдо с румяными пирожками.

— Бабуль, как здоровье?

— Да все слава богу, не жалуюсь… Дамирка чуть ли не каждый день заглядывает — то в магазин сбегает, то по хозяйству поможет. Хороший парень.

— Баб Вер, — неожиданно для самой себя сказала Сашка, — а давай я к тебе совсем перееду, навсегда?

— Что это ты удумала? Или случилось что?

— Да нет… Просто у мамы сейчас… ну, как бы совсем новая жизнь. И мне иногда кажется, что для меня там не осталось места. Все разговоры только о том, что Тихон то, Тихон сё… А меня как будто не существует. Они с Антонпалычем и Тихоном семья. А я так, мешаюсь только…

— Саша, ну что ты придумала! Мать в тебе души не чает.

— Так же, как и в папе когда-то? Это не помешало ей выскочить замуж за человека, которого она знала без году неделю.

— Уверена, Антон Павлович — достойный человек, порядочный.

— Да уж, порядок — это святое! А люди, их чувства — так, мусор.

— Ну зачем ты так?

— Ты, что, на его стороне? Я надеялась, хоть ты меня поймешь!

— Я на твоей стороне. Всегда только на твоей. Но ты несправедлива сейчас. Твоя мама столько в жизни натерпелась, что не приведи господь никому. Разве плохо, что она нашла свое счастье в новом браке?

— Если она отца забыла, то я всегда буду помнить.

— Помни, — тихо сказала Вера Георгиевна, — но не осуждай ее. Нет ничего страшнее одиночества. Вырастешь — поймешь.

Сашка нахмурилась и замолчала. Вечно эти взрослые списывают любое проявление собственного мнения на то, что она еще маленькая, жизни не знает. И как-то забывается, что когда мама три месяца не вставала постели, Сашка была за сиделку — и в магазин, и в аптеку бегала, и у плиты стояла.

Те первые, самые беспросветные месяцы после маминого падения Сашка старалась не вспоминать. Из еды в доме была только вареная картошка и гороховый суп. И еще гранаты — для мамы, как доктор велел. Все деньги уходили на лекарства и оплату счетов. Николь, забегая в гости, всякий раз оставляла украдкой на столе в кухне пару смятых купюр, да бабушка каждый месяц высылала переводы. Но денег все равно не хватало. Сашка стеснялась старой школьной формы, стоптанных сапог, а больше всего — сочувствующих взглядов, которыми провожали ее одноклассники.

«Забыть, забыть, — встряхнула кудрями Сашка. — Было — и прошло. Впереди лето, каникулы и полная свобода».

На следующее утро, когда Сашка, еще не сняв пижаму, пила чай, бездумно переключая каналы на телевизоре, в распахнутое окно влетел камешек. Высунувшись почти по пояс, она увидела Дамира.

— Пойдем гулять?

— Я обещала бабушке, что помогу разобрать хлам в кладовке.

— Эх, ну ладно… Ребята завтра в поход собрались, на Александровскую сопку. Леха и тебя звал. Пойдешь?

— Ну, не знаю…

— Я в семь за тобой зайду, не проспи!

Сашка в ответ только хмыкнула. Но про Александровскую сопку все же загуглила. Оказалось, так называется одна из вершин древнего хребта Урал-тау. Туристические сайты наперебой расписывали красоты уральской природы и дивные виды, открывающиеся с высоты птичьего полета, — притом что покорить гору по силам каждому: не потребуется ни альпинистского снаряжения, ни специальных навыков. Еще в позапрошлом веке на сопку взобрался изрядно вспотевший цесаревич Александр Николаевич, будущий император Александр II, в компании своего наставника, поэта Василия Андреевича Жуковского, — в честь этого события скала, собственно, и получила свое имя.

— Баб Вер, ты не против, если я завтра с друзьями в поход пойду? — Сашка приобняла Веру Георгиевну, которая хлопотала у плиты.

— Конечно, милая, раз Дамир с тобой, я спокойна.

Сашка опустила взгляд на ее руки и застыла на месте. Остро заточенный нож серебряной рыбкой мелькал в воздухе и с веселым хрустом нырял в тугой кочан молодой капусты. Сашка медленно втянула воздух сквозь сжатые зубы, боясь спугнуть удачу.

— Бабуль… давно у тебя этот кинжал?

— Ножик-то? Ой, давно, года три уже — и не затупился за это время совсем, можешь поверить? Я пока не приноровилась, все руки себе изрезала. Но заживало на удивление быстро — чуть ли не на следующий день. Вот что значит мастерская работа, сейчас уже таких вещей не делают.

— А как он у тебя оказался?

— Постой-ка, — задумалась Вера Георгиевна. — А, так его же вместе с твоими вещами отдали в больнице. Я поначалу думала, из ребят кто-то забыл, но никто так и не признался.

Ошибки быть не могло — в руках у бабушки был тот самый кинжал. Хвитинг. Который торжественно вручил ей в Запределье маг Искобальд перед тем, как она отправилась в подземный лабиринт. Сашка осторожно взяла холодный клинок. По матово поблескивающей стали струились рунические письмена. Вот этот последний знак — круг с двумя сходившимися линиями — проявился как раз тогда, когда она впервые взяла в руки оружие, выкованное из небесного железа. Он означал «смерть, тяжелая утрата» или «единорог» — что именно определяло правильное прочтение, Искобальд так и не разгадал.